Юденич на портрете работы М. Мизернюка. 1916 г.В предыдущей статье мы говорили о происхождении Николая Юденича, начале его военной карьеры, участии в Русско-японской войне, успехах на Кавказском фронте I мировой войны. Сегодня мы продолжим этот рассказ и поговорим о том, чем занимался Юденич после отставки и до Октябрьской революции, его бегстве в Финляндию, походе Северо-западной армии на Петроград, жизни Юденича в эмиграции.



Итак, после отказа Юденича направить уже разложившиеся войска Кавказского фронта в заведомо обреченное на провал наступление, он был снят с должности главнокомандующего и вернулся в Петроград. Юденич после отставкиВременное правительство вело Россию к гибели, и летом 1917 года это было понятно уже всем. На роль «спасителя Отечества» претендовал Лавр Корнилов. С 12 по 15 (25–28) августа в Москве проходило Государственное совещание, на котором этот генерал, похоже, и принял решение стать русским Бонапартом. Вот как в романе «Тихий Дон» описывает его появление М. Шолохов:Офицеры, взявшись за руки, образовали предохранительную цепь, но их разметали. К Корнилову тянулись десятки рук. Какая-то полная, растрепанная дама семенила сбоку от него, стараясь прижаться губами к рукаву светло-зеленого мундира. У выхода под оглушительный грохот приветственных криков Корнилова подняли на руки, понесли.А это свидетельство Л. Троцкого: Морозова, купчиха-миллионерша, опустилась на колени. Офицеры на руках вынесли Корнилова к народу.Член партии кадетов Ф. Ф. Родичев обратился к генералу со словами: Спасите Россию, и благодарный народ увенчает Вас.Прибытие Корнилова на СовещаниеБоевой генерал Юденич поддержал планы Корнилова по наведению порядка в стране. Корнилов, кстати, был уверен, что действует в строгом соответствии с планами правительства, которое само обратилось к нему с просьбой прислать в Петроград отряд надежных частей. И потому, получив утром 27 августа телеграмму Керенского с требованием немедленно сдать должность Верховного командующего Лукомскому и явиться в Петроград, решил, что тот «находится под давлением каких-то деструктивных сил», ответил: Ввиду тягчайшего положения страны и армии я решил должности Верховного главнокомандующего не сдавать и выяснить предварительно обстановку.Получив эту телеграмму, Керенский вообразил, что вызванные им армейские отряды идут свергать правительство, объявил Корнилова мятежником и, окончательно струсив, обратился за помощью к уже фактически загнанным в подполье большевикам. В итоге корниловские войска были остановлены без единого выстрела – агитаторами большевиков и профсоюзом железнодорожников, могущественным «Викжелем», о котором З. Гиппиус писала 9 ноября 1917 года:Мы стали псами подзаборными,Не уползти!Уж разобрал руками чёрными«Викжель» пути.Хотелось бы обратить внимание, что «чёрные руки Викжеля» в данном случае не метафора: руки рабочих-железнодорожников были именно чёрными — от въевшейся угольной пыли и смазки. Вот как вспоминал о действиях активистов Викжеля генерал П. Н. Краснов:По чьему-то, никому не известному распоряжению, к какому-нибудь эшелону прицепляли паровоз, и его везли два-три перегона: сорок, шестьдесят верст, и потом он оказывался где-то в стороне, на глухом разъезде, без фуража для лошадей и без обеда для людей. Люди, видя всю эту бестолковщину, которая творилась кругом, начали арестовывать офицеров и начальников.А это — свидетельство Краснова о работе большевистских агитаторов:Почти всюду мы видели одну и ту же картину. Где на путях, где в вагоне сидели или стояли драгуны, и среди них — юркая личность в солдатской шинели. Слышались отрывистые фразы: «Товарищи, что же вы, Керенский вас из-под офицерской палки вывел, свободу вам дал, а вы опять захотели тянуться перед офицером, да чтобы в зубы вам тыкали. Так, что ли?» Или: «Товарищи, Керенский за свободу и счастье народа, а генерал Корнилов — за дисциплину и смертную казнь. Ужели вы с Корниловым?».Однако, в отличие от того же Деникина, находившийся в отставке Юденич никак не пострадал и не был арестован. После прихода к власти большевиков жил в Петрограде в доме «Русского страхового общества», дворником в котором служил фельдфебель, знакомый ему со времен Памирской экспедиции. Россию он покинул в январе 1918 года (по другим данным – в ноябре 1917 года): по чужим документам вместе с женой и адъютантом перебрался в финский Гельсингфорс, где надеялся найти помощь у старого знакомого по Академии Генштаба – Карла Маннергейма. Вел переговоры с представителями Англии и Швеции, признал Колчака Верховным правителем, и в апреле 1919 года адмирал перевел ему деньги для финансирования очередной белогвардейской армии, которая находилась на территории Эстонии и российской Псковской губернии и называлась Северо-Западной. Командовал ей генерал Александр Родзянко, который уже пытался наступать на Петроград весной-летом этого года, а теперь вынужден был уступить свой пост более авторитетному в войсках Юденичу. Численность этой армии достигала 20 тысяч человек, в распоряжении Юденича оказались более сотни артиллерийских орудий, 2 бронепоезда, 8 броневиков и 6 танков (которые, впрочем, принять участие в боевых действиях так и не смогли – увязли в грязи осенних дорог). Генералы Н. Юденич и А. Родзянко с офицерами Северо-Западной белой армии, 1919 г.По иронии судьбы, союзниками Юденича должны были стать эстонцы, независимость которых он отказывался признавать. Юденич даже успел выпустить собственные деньги, вот кредитный билет полевого казначейства Северо-Западного фронта с подписью этого генерала:Наступление на ПетроградОборона Петрограда, картаВ 1919 году обстановка в России, казалось, благоприятствовала белым. Начал свое наступление Деникин, и к концу лета его войска заняли Харьков, Екатеринослав (Днепропетровск), Царицын, в сентябре пали Сумы, Обоянь, Старый Оскол и Курск. И 28 сентября в наступление на Петроград двинулась Северо-Западная армия Юденича. К 20 октября были заняты Ямбург, Луга, Царское Село и Павловск. Перерезать снабжавшую Петроград Николаевскую железную дорогу белым не удалось, но до города оставалось всего 20 километров. Троцкий вспоминал:В Петрограде я застал жесточайшую растерянность. Всё ползло. Войска откатывались, рассыпаясь на части. Центром растерянности был Зиновьев. Свердлов говорил мне: «Зиновьев — это паника».Когда дела шли плохо, Зиновьев ложился обычно на диван, не в метафорическом, а в подлинном смысле, и вздыхал… Апатия, безнадежность, обреченность захватили и низы административного аппарата.На «освобождённых» территориях были развязаны массовые репрессии, и Демьян Бедный потом с полным правом писал:Генерал Юденич бравыйТоже был палач кровавый,Прорывался в Ленинград,Чтоб устроить там парад:Не скупился на эффекты,Разукрасить все проспекты,На оплечья фонарейПонавесить бунтарей.Однако следует отметить, что Юденичу вовсе не нужно было отдавать приказы о расстрелах: чаще всего бессудные расправы проводились по инициативе его подчиненных (которые изрядно замарали имя этого генерала) и даже без его ведома. Особенно запомнился всем бывший царский ротмистр Станислав Булак-Балахович, который начинал как красный командир, но, узнав, что принято решение о его аресте за необоснованную жестокость и растрату вверенного имущества, бежал к белым, получив от них погоны полковника. В армии Юденича этот садист занялся любимым делом, корреспондент газеты «Русские ведомости» князь Львов писал в 1920 г.:Мы ехали по району, оккупированному год тому назад знаменитым Булак-Балаховичем. Народная память осталась о нём нехорошая. Грабежи и, главное, виселица навсегда, должно быть, погубили репутацию Балаховича среди крестьянского мира. За 40-50 вёрст от Пскова крестьяне с суровым неодобрением рассказывают о его казнях на псковских площадях и о его нечеловеческом пристрастии к повешениям.С. Булак-Балахович (крайний слева) и командующий эстонской армией Йохан Лайдонер, Псков, 31 мая 1919 г.Помимо прочего, белогвардейцы тогда отметились и сожжением основанной Ломоносовым фабрики цветных смальт. В это трудно поверить, но в память о походе Юденича на Петроград на Пулковских высотах в 1991 году был установлен первый в России «памятник белогвардейскому движению». И уже в 2008 г. в селе Ополье (Кингисеппский район Ленинградской области) появился памятник «воинам Северо-Западной армии».Вернемся в тревожный 1919 год. Для отражения наступления Юденича к Петрограду в кратчайшие сроки были переброшены новые боевые части Красной армии, среди них были даже некоторые соединения 2-й дивизии из сражавшейся против Колчака армии Фрунзе. Солдаты 2-й стрелковой дивизии под Петроградом, 1919 г.А вот кавалерийская бригада Г. Котовского опоздала – белогвардейцы уже были отброшены от города. 21 октября 1920 г. продвижение Северо-Западной армии было остановлено, на следующий день Красная армия сама перешла в наступление, и в начале ноября под угрозой окружения войска Юденича покатились назад. В середине ноября Юденич писал командующему эстонской армией Йохану Лайдонеру: Красные подавляющими силами упорно атакуют и местами теснят части вверенной мне армии, особенно со стороны Гдова. Войска до крайности утомлены беспрерывными боями. На крайне тесном пространстве между фронтом и эстонской границей – в непосредственном тылу войск скопились все обозы, запасные, пленные, беженцы, что до крайности стесняет маневрирование войск, малейший неуспех может создать панику в тылу и привести к катастрофе и гибели всей армии. Необходимо не позднее завтрашнего дня перевести все тылы на левый берег Наровы. Предвижу возможность и даже неизбежность дальнейшего отхода армии, что может вызвать конфликт в случае перехода границы Эстонии. Во избежание неминуемой гибели армии я прошу вас не отказать немедленно принять под ваше командование вверенную мне армию и назначить ей участок общего с вверенными вам войсками фронта. Прошу вас доложить мою просьбу эстонскому правительству о принятии Северо-Западной армии под покровительство Эстонии.Эстонцы с отступающими белогвардейцами не церемонились. Журналист Генрих Гроссен писал об этом:Несчастные русские, несмотря на зимнюю стужу, буквально раздевались, и всё беспощадно отнималось. С груди срывались нательные золотые кресты, отнимались кошельки, с пальцев снимались кольца. На глазах русских отрядов эстонцы снимали с солдат, дрожащих от мороза, новое английское обмундирование, взамен которого давалось тряпьё, но и то не всегда. Не щадили и тёплое нижнее американское бельё, и на голые тела несчастных побеждённых накидывались рваные шинели.Нарва. Интернированные бойцы армии Юденича. Февраль 1920 г.Генерал-лейтенант А. Родзянко, который с 19 июня и по 2 октября 1919 г. сам командовал Северным корпусом, позже ставшим Северо-Западной армией, в поражении обвинил именно Юденича: Огромная ответственность за гибель армии лежит на самом генерале Юдениче, человеке безвольном и упрямом, которому были совершенно чужды стремления и желания борцов за правое дело. Этот дряхлый старик не имел права брать на себя столь ответственную роль; большими преступниками перед погибшими борцами являются те русские общественные деятели, которые выдвинули эту мумию на столь ответственный пост.1912 г., Олимпийские игры в Стокгольме, член сборной Российской империи А. П. Родзянко. Кстати, А. Куприн, который в чине поручика служил тогда в Северо-Западной армии (был редактором газеты «Приневский край»), вспоминал, что во время наступления на Петроград:Генералы Родзянко и Пален, оба высоченные гиганты, в светлых шинелях офицерского сукна, с оружием, которое в их руках казалось игрушечным, ходили в атаку впереди цепей.Поручик А. Куприн на фотографии 1914 г.Очень критичен к Юденичу был и Алексей Толстой, который в романе «Эмигранты» назвал его «тупым, упрямым, свирепым человеком и кабинетным генералом».22 января 1922 года Юденич официально объявил о роспуске своей армии и передал «ликвидационной комиссии» остатки ее казны – 227 000 фунтов стерлингов. Бывшие союзники солдат и офицеров армии Юденича разместили практически в концлагерях, смертность от холода и болезней (в основном от тифа) была огромной. В результате более 7 тысяч белогвардейцев бежали от «гостеприимных» эстонцев обратно – в Советскую Россию. Юденич, конечно, устроился с большим комфортом – в дорогой ревельской гостинице «Коммерс», однако в ночь на 29 января 1920 года он был арестован упоминавшимся выше Булак-Балаховичем. По требованию французской и английской военных миссий генерал был освобождён, а Балахович сбежал в Польшу, где Ю. Пилсудский сказал Б. Савинкову:Пусть Балахович – бандит, но так как нет выбора, то лучше, пожалуй, иметь дело с Балаховичем, чем с золотопогонными генералами.В итоге этот садист дослужился до чина польского генерала.Юденич в эмиграции24 февраля 1920 г. бывший генерал в вагоне английской военной миссии был вывезен из Эстонии. Через Ригу, Стокгольм и Копенгаген добрался до Лондона, но скоро переехал в Ниццу. От участия в политических делах он уклонялся, зато возглавил Общество ревнителей русской истории в Ницце, читал лекции о боевых действиях на Кавказе. В 1933 году в возрасте 71 года он умер от туберкулеза. Демьян Бедный откликнулся на его смерть такими стихами:Получил под поясницу,И Юденич за границуБез оглядки тож подрал,Где тринадцать лет хворалИ намедни помер в Ницце –В венерической больнице.Однако сейчас имя Юденича, как обладателя всех трех степеней ордена Святого Георгия, выбито на мраморной доске Георгиевского зала Московского Кремля.Александра Юденич пережила супруга на 29 лет, в 1956 г. она была избрана почетным председателем собрания, посвященного 40-летию взятия крепости Эрзрум, в 1962 году в журнале «Часовой» опубликовала воспоминания о муже.