Первая декада декабря на Ближнем Востоке с полным основанием могла бы быть названа «китайской». Длительный (трехдневный с 7 по 9 декабря) визит главы Китая в Саудовскую Аравию предусматривал не только и не столько обмен мнениями по обстановке в мире и пакеты инвестиционных соглашений, но и формирование такой же длительной линии совместной политики. Знаковой точкой такой стратегии многие видят договоренность о переходе на расчеты за поставки в китайских юанях и ослабление долларовой составляющей в корзине мировых валют. Такой переход называют настоящим вызовом не только отечественные эксперты, но и многие аналитики в самих США. Эта дискуссия продолжается до сих пор. Второй момент, который сегодня пытаются прогнозировать, не является ли стратегическая линия Китая в отношении арабской части Ближнего Востока началом разворота Китая от Ирана. Тезис о крайней важности валютного перехода попробуем рискнуть если не опровергнуть, то несколько подкорректировать и одновременно посмотреть на эти переговоры и шире, и глубже. С политической точки зрения такая договоренность (будь она достигнута в обозримом будущем), несомненно, несет в себе ряд репутационных издержек для США. Однако репутация в данном случае все-таки вторична. В 1974 году Вашингтон и Эр-Рияд достигли соглашения том, что часть средств от реализации нефти направляется на финансирование государственного долга США. В обмен Вашингтон на всех, как сегодня принято говорить, треках осуществлял поддержку арабского королевства и предоставлял пакеты вооружений по адекватной стоимости и без лимитов. Таким образом, Саудовская Аравия постепенно стала не просто одним из крупных кредиторов США, но и прочно вошла в долларовую систему расчетов – просто ее кредитно-денежная система имеет базой американскую валюту. За Эр-Риядом подтянулись и соседи.Официально никто Эр-Рияду продавать за юани Китаю не запрещает, это «неформальная договоренность», но у этой неформальной договоренности есть и объективные причины. Что, собственно, делать Эр-Рияду с китайским юанем на балансе сегодня, а главное – завтра? Как его учитывать по отношению к национальной валюте? А ведь йеменская война и сирийская кампания были, мягко говоря, для арабов весьма затратными мероприятиями, не принесшими ни цента прибыли. При этом осуществляется масштабная инвестиционная программа по формированию собственного технологического кластера, а бюджет годами дефицитен. Рост в портфеле китайского юаня здесь не сильно способствует инвестиционной активности и импорту, а практически все, кроме нефти, королевством закупается за рубежом.

Китайская декада

Торговые кластеры

Относительно Китая здесь ситуация более занимательна и сложна. Раздел мировой торговли на своеобразные кластеры – это объективный процесс, и в таком разделе все игроки, которые стремятся к формированию себя как «полюса», заинтересованы в росте торговли в национальной валюте. Рост такой торговли укрепляет национальную валюту, и такие процессы идут в дальнейшем по спирали, поддерживая друг друга. Заинтересованы все, но пока… не Китайская Народная Республика, которая за прошедшие годы сформировала свой кластер, преимущественно в тени евро и доллара США. Более того, такая позиция в общем и целом КНР устраивает. Это звучит в нынешнее время всеобщего разделения и формирования новых экономических зон несколько странно. При этом с определенной периодичностью мировая пресса этот вопрос расширения зоны юаня начинает максимально активно обсуждать, причем именно как инициативу с китайской стороны. До ноября очередная порция информации о таких переговорах шла в марте этого же года. Вот и последний раз такой «хайп» пошел с подачи Wall Street Journal. В топ тема выходит постоянно, но возьмем факты, а они таковы, что доля расчета в юане не превышала и не превышает 1,5 % в мировой торговле, при некотором снижении доли доллара США (до 45 %) и некотором росте евро в прошлые годы (к 36 %). Если до мирового кризиса 2008 году КНР поддерживала откровенно высокие обменные курсы доллара и евро по отношению к юаню (примерно 1/8 и 1/10 соответственно), наращивая привлекательность как «промышленной фабрики», то после курс был укреплен, но до определенных рамок (1/6,5 и 1/7,5), и так держался до последнего времени, когда был несколько даже ослаблен и как раз по отношению к доллару. Т. е. история про то, что сейчас все поставщики нефти перейдут на расчеты в юань, а доллар выгонят с первого места международных расчетов, Китай за это пожмет нефтяникам трудовые руки – как-то не сильно вяжется с реальной картиной. Дело в том, что дискуссия о неизбежном разделе мира на валютные зоны – это только часть проблемы, верхушка того, что называется разделом мира на зоны экономические. Каждый экономико-политический кластер и его условный или безусловный лидер в этот процесс входит со своими «тараканами» – особенностями. Для России рост рублевой зоны – это де-факто синоним зоны экономической, для Евросоюза тоже, а вот для Китая это не совсем синоним. Причина заключается в структуре торгового баланса каждого такого государственного и экономического образования, а также в балансе трудовых ресурсов. Накопленным профицитом торгового баланса при относительно базово слабой валюте Китай постепенно стал обладателем гигантского денежного избытка. До 2015–2016 гг. примерно половина этого накопленного профицита «складировалась» в американских долгах, но была запущена программа развития внутреннего спроса и Шелковых путей. 50 % сократились до 30 %, но пик возможностей был по сути дела пройден. Дальше – либо повышать потребление и стоимость труда. Вложились в инфраструктуру на будущее, настроили «оазисов в пустыне», а как содержать, если не покупают дальше? Получилось, что часть построенного просто списывают, натурально ломают. Такая себе своеобразная «ускоренная амортизация». Некоторые экономисты иногда называли подобные процессы ласково по-медицински: «санирование». А ведь в целях роста внутреннего спроса отменили закон «о единственном ребенке». До этого при низких ставках оплаты труда этот закон сокращал номинальные показатели бедности. А сейчас в специальных магазинах можно золото на вес населению покупать – можно и золотые запасы наращивать и, опять-таки, изымать у народа излишки наличности. В таких условиях необходимости поддержания баланса между экспортом, оплатой труда и пределом по внутреннему потреблению Китай, скорее всего, будет и дальше придерживаться консервативного курса. А здесь надо смотреть на другой фактор – медленное, но неизбежное воссоединение с Тайванем. До воссоединения с технологической фабрикой Тайваня Китаю нет смысла резко развивать юань. А после? А после на юань можно будет в мире переводить целые технологические сектора.

США боятся падения спроса на доллар

Тогда почему американская пресса раз за разом запускает натуральное цунами, обсуждая то, что Китай и арабы вот-вот перейдут на расчеты в национальных валютах? Долги. В отличие от Китая, в США действительно (и вполне обоснованно) боятся падения спроса на доллар, которое, даже будучи только ожидаемым или обсуждаемым, тут же отразится на инфляции – США надо и долг как-то обслуживать и одновременно думать, как изъять у населения напечатанную ранее в избытке бумагу и отправить ее уже на внешние рынки. А пока не нашли ничего лучше как еще поднять учетную ставку, пообещав ее рост и дальше.Не только Москва в силу понятных причин сократила вложения в американский долг. Эти активы в портфеле сокращают и Китай, и Саудовская Аравия. Причем королевство тут действует интересным образом – сократив объем вложений в долги, арабы, похоже, как раз на эти величины инвестируют в «технологические» проекты: Uber, Blizzard, TTIS, SNK и т. п. Эр-Рияд для таких вложений создал отдельный инвестиционный фонд, куда и перетекает валютная выручка и ранее накопленные резервы. И, конечно же, Саудовская Аравия вкладывает средства не в видеоигры, кораблики и «стрелялки», а их в основу – искусственный интеллект. Юрисдикции, где базируются эти «интеллектуалы», сами являются инвесторами в долговые обязательства США (такой «гигант», как Ирландия), но это уже опосредованные процессы, а не прямые сделки. В ситуации инфляции в США и беспрецедентного роста учетной ставки, сокращения в государственный долг просто крайне невыгодны для Вашингтона, и на каждую потенциальную возможность ухудшения позиций на этом направлении американские медиа реагируют как голодный волк, у которого отбирают кусок мяса.Из изложенного становится понятно, что, даже достигнув некоего принципиального соглашения о расчетах в национальных валютах, ни Китай, ни Саудовская Аравия переводить всю торговлю энергоносителями на эту базу не будут, и если оно и реализуется, то очень ограничено по масштабу и с прицелом на чисто политический фактор. Собственно, мы и видим, что инвестиционные соглашения, которые подписаны сторонами в Эр-Рияде, номинированы в той самой токсичной американской валюте. Но объем и этих соглашений пока не столь велик относительно мегапрограммы модернизации экономики Саудовской Аравии («Видение-2030»), которую реализует наследный принц М. бин-Салман – 30 млрд долларов. И, понимая, что те самые инвестиционные соглашения, которые подписаны на саммите, готовились намного заранее, а не на самом форуме, и то, что масштаб их относительно «средний», следует поднять уже главную и реальную экономическую подоплеку столь крупного совместного мероприятия – продолжение вложений в Saudi Aramco.В статье

«Теория справедливой экономики от Эр-Рияда» рассматривались сложные повороты этого проекта, когда основную компанию Аравии «тянули» с капитализации в несколько сотен миллиардов долларов до нынешних 1,3 трлн долларов, и почему американцы не были в восторге от этих размещений. И, надо сказать, что тогда, когда М. бин-Салман упорно искал средства, в том числе за счет «принуждения к патриотизму» своих многочисленных родственников, Китай постоянно приходил на помощь, выкупая часть активов. Не ради благотворительности, конечно, а просто в силу синергии задач, ведь Пекин покрывает 1/4 своих потребностей в черном золоте именно оттуда. Сейчас уже речь идет о взятии новой планки по капитализации – свыше 2 трлн долларов, и эта планка вполне реальна. Вспомним, что тесты перед первым размещением давали вообще ставку в 2,3 трлн долларов, которую потом де-факто искусственно снижали «доброжелатели». Но, помимо планки стоимости, есть еще и политика индивидуальных дисконтов, которые Китай стремится видеть долгосрочными. А теперь внимательно всмотримся в эту стратегическую «конструкцию». Избыток долларовой массы Китай направляет в рост стоимости производственных активов нефтяников Залива, а цену и объемы в долгосрочном режиме формирует на принципе максимального дисконта. При этом еще и инвестирует в технологический сектор Эр-Рияда. США же в данном случае оказываются в довольно щекотливой ситуации, учитывая особенность их долга и эмиссионной политики, ведь вложения-то при таком подходе в их главный актив будут снижаться. Им бы самим провернуть что-то подобное, но они упустили время.

Кто пострадает?

А кто в такой ситуации оказывается «технически пострадавшим»? В данном случае страдает Иран, у которого на фондовом рынке такие активы есть, санкции с него не сняты, а главная задача именно торговля по ценам, близким к максимальному номиналу. Иран просто технически не может использовать описанные проблемы долларовой системы. И, конечно, когда Пекин, решая стратегическую задачу, пошел арабскому миру на значительные политические уступки, когда подписался под коллективной т. н. «Эр-Риядской декларацией», где призывается решить мирным путем и дипломатией вопрос спорных с ОАЭ островов. Иран возмутился. О-ва Абу-Муса, б. Томб и мал. Томб – это важные точки в транзите черного золота. Эти острова Иран считает исторически, фактически и юридически своими, освоил их, и любые иные заявления на этот счет воспринимает очень остро. Но стратегическая подоплека вопроса лежит глубже, и главе Госсовета КНР Х. Чуньхуа пришлось лететь к президенту Ирана и заверять его в том, что самое главное – это «достижение постоянного прогресса» в отношениях, а «стремление развивать всеобъемлющее стратегическое партнерство с Ираном непоколебимо». В общем, пришлось успокоить и дать понять, что без инвестиций и притока валюты Тегеран в это сложное время не оставят.