После поражения в Первой мировой войне Германия оказалась в достаточно тяжелом положении – условия Версальского мирного договора предусматривали не только непомерные репарации (чтобы проводить выплаты по графику на протяжении 30 лет, Германия должна была ежегодно передавать победителям сумму, троекратно превышавшую годовой валовый национальный продукт), но и территориальные уступки, «деколонизацию» и сокращение армии. Германия теряла восьмую часть территории с населением в 7,3 миллиона человек (10 % довоенного населения). Конституция Веймарской республики была составлена по принципу подражания: выборы президента народом, как в США, ничем не ограниченный вотум недоверия парламента, как в Англии (с тем отличием, что в Германии не было исторически сложившейся английской двухпартийной системы), имели место элементы плебисцитарной демократии, что присуще Франции. Как пишет историк Олег Пленков, развитие Германии с 1870 года давало немцам причины быть убеждёнными в своём моральном, научном и духовном превосходстве, поскольку в этот период имел место поразительный прогресс во всех сферах жизни страны, Германия была наиболее динамичной страной европейской цивилизации. Версальский мир поставил это прошлое под вопрос, предлагая взамен демократию, либерализм, парламентаризм, «самоопределение», Лигу Наций – и всё это выглядело как надругательство над национальным достоинством, издевательство победителей [1]. Самосознание немецких национально мыслящих людей после поражения в Первой мировой войне было ущемлено – немцы должны были отказаться от своих прежних политических принципов в пользу принципов победителей [2]. Для испытавшего болезненное унижение самосознания это было невыносимо – «реабилитация» могла состоять только в том, чтобы полностью оторвать Германию от Запада и вернуться на свой путь. Это и пыталась сделать «консервативная революция» в теоретическом плане. В данной работе мы постараемся ответить на вопросы – что собой представлял феномен «консервативной революции», каких политических позиций он придерживался, и насколько данное течение повлияло на нацизм.

Феномен «консервативной революции»

Идеология немецкой «консервативной революции» – во многом уникальное интеллектуальное явление в истории Германии XX столетия. Парадоксально уже само словосочетание «консервативная революция», вобравшее в себя, казалось бы, несовместимые смысловые и лексические единицы [5]. Термин «консервативная революция» объединяет совокупность идеологий и организаций немецких «правых», которые не удовлетворились ролью сохранения того, что можно сохранить, а поставили перед собой цель – революционным способом возродить наиболее важные национальные мифы, утерянные в республике [1].Собственно, сам термин «консервативная революция» по отношению к группе таких разношёрстных авторов, как Освальд Шпенглер, Эрнст Юнгер, Артур Мёллер ван ден Брук, Карл Шмитт, Эдгар Юлиус Юнг, Эрнст Никиш, и других, закрепился лишь в 1949 г. с выходом книги Армина Молера «Консервативная революция в Германии 1918-1932» (Konservative revolution in Deutschland). Именно после книги А. Молера такие обозначения, как «консервативная революция» и «национал-революционеры» («Konservative Revolution» und «Nationale Revolutionäre»), вошли в академический обиход [7].Основоположник историографии «консервативной революции» Армин Молер понимал её как интеллектуальное движение, возникшее после Великой Французской буржуазной революции, направленное против её идейных истоков и проявившее себя прежде всего в сфере духа и идеологии. В своей работе «Консервативная революция в Германии 1918-1932» Молер определяет «консервативную революцию» как «немецкое движение», противопоставляя её чуждому для Германии влиянию принципов революции 1789 года. Для него это особый тип политического мышления, радикально противостоящий «прогрессу» [3]. «Консервативные революционеры», общее идейное настроение которых можно вслед за Джеффри Херфом определить как «реакционный модернизм», сочетающий в себе модернистское восхищение техникой с тотальным отрицанием ценностей Просвещения и либерально-демократических моделей, построили ряд оригинальных моделей «правого» типа и оставили значительное творческое наследие [4]. Согласно А. Молеру, Первая мировая война сыграла для становления «консервативной революции» важную роль в двух отношениях. Во-первых, в горниле войны родилось поколение «консервативных революционеров». Во-вторых, война разрушила вильгельмовскую эпоху и «старый» немецкий консерватизм, к которому «консервативные революционеры» не питали особых симпатий. Представители молодого и среднего поколения немецких консерваторов выступили против возвращения к традиционной консервативной идеологии и политики, что привело к появлению младоконсервативного движения, которое поставило своей целью привести в соответствие с современностью основные идеи и цели немецкого консерватизма. Фактически «консервативная революция» была попыткой создания нового немецкого консерватизма и национализма в условиях межвоенного кризиса европейского модерна [5]. Главное отличие «консервативной революции» от революции левых сил состояло в том, что первая строила планы на будущее, вдохновляясь пафосом прошлого национального величия, образами или мифами прошлых времён [1]. Это давало «консервативной революции» преимущество перед левыми силами, ибо, как отмечают некоторые исследователи, «

Фундаментальная монография Армина Молера «Консервативная революция в Германии»

», правые же мифы, напротив, исходят из избытка силы, традиции, богатства [1]. «Консервативные революционеры» противостояли всем прежним формам политики, критическая направленность их была антилиберальной, антимарксистской, антикапиталистической, антидемократической, антипарламентской. В своей политической практике они стремились к новому синтезу стиля и политического мышления. Один из идеологов «консервативной революции» Эдгар Юлиус Юнг определял её так:

«Консервативной революцией мы называем восстановление всех тех элементарных законов и ценностей, без которых человек не может строить свои отношения с природой и богом и не может создать истинный общественный порядок. На место равенства вступит внутренняя идентичность человека, на место классового мышления – чувство иерархии, на место бюрократического принуждения – внутренняя ответственность истинного самоуправления, на место бесформенной массы – право личности, неотъемлемой от её национальных корней [6].»

Антипатию к демократии и республике в немецком национальном сознании породили ещё антинаполеоновские войны, что имеет свою историческую логику. Дело в том, что противостояние таких понятий, как национализм, милитаризм, консерватизм, реакция – с одной стороны, и либерализм, демократия, пацифизм – с другой, которые прочно закрепились в современном политическом сознании, неадекватно политической действительности первой половины XIX века. Тогда демократическая Франция была воинственной и агрессивной, и ей противостояли монархические, консервативные силы, выступающие за мир [1]. Следует отметить, что консервативная идеология для сохранения своих господствующих позиций в обществе была не раз вынуждена обновляться на теоретическом уровне, воспроизводить себя, обогащаться новыми ценностями, но всегда утверждать и защищать традиционные ценности. Такие черты для консерватизма были характерны в конце XIX – начале ХХ века, когда Европа вступила в период глубокого кризиса. Сложившемуся положению исследователи того периода дают разное объяснение. Одни связывают этот период с «эпохой модернизации», другие – с «восстанием масс», третьи – кризисом «эпохи Просвещения» [8]. Идеи «консервативной революции» определялись такими мыслителями, как О. Шпенглер, К. Шмитт, Л. Штраус, А. Мёллер ван ден Брук, Э. Юнгер. В их политической философии отразилась как общетеоретическая линия консерватизма, так и идеи, которые были инверсированы из других идеологических течений конца XIX – начала ХХ века [8]. Например, немецкий мыслитель Артур Мёллер ван ден Брук, являвшийся противником марксизма, либерализма и капитализма, требовал обращения к консерватизму, привития консервативного мировоззрения всем немцам, образования «третьей партии» – партии всех национально мыслящих немцев. Идеология немецкой «консервативной революции», с одной стороны, вобрала в себя идеологические клише германского консерватизма, радикально их усилив: национализм, антилиберализм, противопоставление немецкого народного духа и немецкой культуры ценностям западной цивилизации, поиск особого пути исторического развития Германии в русле «немецкого (прусского) социализма», идею корпоративного государства, бескомпромиссную борьбу против Веймарской республики. С другой – была попыткой создания нового немецкого консерватизма и национализма радикального характера. Её деятели стремились придать германскому консерватизму современный характер [9]. К этому следует добавить существование распространённого в 1920-1930-х гг. среди интеллектуалов убеждения в том, что технический прогресс, эффективное планирование, постепенное возрастание уровня жизни должны способствовать сглаживанию социальных противоречий в обществе. В этом контексте возникали и развивались основные мифы германской истории: тезис об «особом пути» Германии (Sonderweg), «идеи 1914 года», концепция «Срединной Европы» (Mitteleuropa) [9]. Наиболее примечательно и необычно в «консервативной революции» было то, что в ней исчезли различия между «правыми» и «левыми», а также то, что консервативных целей предлагалось добиться революционным путём. Если леворадикальные революционеры видели желаемое в будущем, то «консервативные революционеры» – в прошлом [1]. В целом «консервативная революция» представляла собой антикапиталистическое, антилиберальное, антизападное движение – эти формальные признаки и позволяют объединить разношёрстные консервативные группы в единое целое. В «консервативной революции» участвовало множество правых объединений, течений, союзов. А. Молер в своей фундаментальной монографии указывал на пять групп в составе «консервативной революции»: младоконсерваторы, бюндише, национал-революционеры, фёлькише и движение крестьянского населения. Известный немецкий историк Зонтеймер, в свою очередь, придерживался иной классификации и делил «консервативных революционеров» на четыре группы: немецкие националисты, консервативные революционеры, национал-большевики, фёлькише. В данном материале мы будем придерживаться классической классификации Молера.

Истоки «консервативной революции» и её основные течения

были ориентированы на идеал средневековой империи. Под ней подразумевается не сплочённое национальное государство с унифицированной народностью, но смесь народов, созданная мечом завоевателя. Она скорее является надгосударственным формированием, которое базируется на высшем принципе, и отдельный народ передаёт его систематику всем остальным народам и племенам, которые переносят её в свою частную жизнь [3]. «Младоконсерваторы» были в большей степени ориентированы на христианство, чем остальные течения «консервативной революции». Наиболее значительные «младоконсерваторы» – Артур Мёллер ван ден Брук и Эдгар Юлиус Юнг.– представители преимущественно фронтового поколения. Кредо этих интеллектуалов можно определить как «солдатский национализм». Пламенные националисты и почитатели «немецкого», модернисты по духу, но в то же время противники прогрессистской мысли, они жаждали настоящей национальной революции. Заигрывая с социализмом, они искали выход за пределы привычных политических разграничений. В числе значимых представителей «национал-революционеров» следует отметить Эрнста Юнгера, его брата Фридриха Георга Юнгера и Эрнста Никиша. – группа, вдохновлённая спиритуализмом, теософией и «арийской мистикой». Они составляли расистское крыло «консервативно-революционного» поиска, и представители других движений зачастую не воспринимали их всерьёз. Наиболее влиятельные представители мысли фёлькише – Гвидо фон Лист и Рудольф фон Зеботтендорф. – молодёжное движение, которому предшествовали довоенные объединения, типа «Перелетных птиц». То, что можно отнести к собственно бюндише, это немногие объединения — «Вольно-немецкая ватага», «Орлы и соколы», «Артаманы» и т. д. Бюндише, как и движение крестьянского населения («»), не оставили значительного интеллектуального наследия. Освальда Шпенглера и Карла Шмитта А. Молер не соотносит с конкретной идеологической группой, ибо их влияние выходит далеко за рамки узких сообществ.

«Прусский социализм» Освальда Шпенглера и «антилиберальный манифест» Артур Мёллера ван ден Брука

Феноменальный успех «Заката Западного мира» (у нас больше известен как «Закат Европы») Освальда Шпенглера у читающей публики был обусловлен тем, что автор обнажил кризисные точки развития западной цивилизации. Культурно-историческая концепция Шпенглера базировалась на идее противоположности культуры и цивилизации. Среди «консервативных революционеров» в трактовке культуры Шпенглер придерживался более или менее классической интерпретации, какой она сложилась в германской гуманитарной мысли [9]. По мнению Д. Херфа, мировоззрение Шпенглера, его идеи находятся «

Освальд Шпенглер

» [10]. В условиях кризиса фаустовской культуры Шпенглер стремился выработать позицию интеллектуала-одиночки, сохраняющего культурное наследие веков перед стремительно наступающей цивилизацией. Однако «фаустовский человек» культуры вправе выбрать для себя этическую позицию своего существования в цивилизации. Такая позиция позднее была обозначена как «героический реализм» в мировоззренческом и философском смысле, а в политическом – как «прусский социализм», разработка принципов которого стала выдающимся вкладом Шпенглера в идеологию не только «консервативной революции», но и германского консерватизма в целом [9]. В работе О. Шпенглера «Пруссачество и социализм» даётся трактовка «прусского социализма» как особой модели государственного устройства и национального менталитета. Социализм понимался им скорее как «социальность» — способность к общности, берущая своё начало с традиции. Разнообразные интересы утрачивают противоречия в служении нации высшей идее. Личности должны служить целому — государству. Жертвовать личными интересами в пользу общности определяется О. Шпенглером как исконная прусская добродетель, противопоставленная партийным антагонизмам Веймарской республики (английскому либерализму и французской демократии) и марксистскому нигилистическому социализму. Революцию 1918 г. О. Шпенглер считал предательством, поражением в непроигранной войне [8].Как отмечает историк Сергей Артамошин, рассматривая социализм, О. Шпенглер отмечал взаимосвязь прусского духа и социалистического образа мышления. Не воспринимая социализм как производное экономических противоречий, философ подчёркивал невозможность и абсурдность понимания социализма в духе Маркса и необходимость чёткого их размежевания. Особенностью прусского социализма являлась антилиберальная и антимарксистская направленность, ориентированная против индивидуализма и интернационализма. Он выступал как социализм государства, а не класса. Этика прусского социализма опиралась на идею долга, которая выражалась в служении каждого человека не только государству, но и всему обществу [11].

Артур Мёллер ван ден Брук

Несколько иная трактовка консерватизма периода «консервативной революции» была у Артура Мёллера ван ден Брука. Его концепция государства, как и у Шпенглера, была основана на уважении к той традиции, которую Пруссия распространила на всю Германию, сцементировав разрозненные государственные образования в мощную державу – прусский государственный инстинкт преодолел аморфность немцев [8].Прусский стиль как самоотречение человека во имя высших ценностей объявляется Мёллером образцом, исходя из которого должно происходить воспитание немецкой нации — «национализация» немецкого сознания и соединение культуры и политики [8]. Однако Мёллер, в отличие от Шпенглера, всё же выводил социализм из корпоративного понятия государства и экономики.Главное произведение Мёллера ван ден Брука, которое называлось «Третий рейх», вышло в 1923 году, и в нём он сосредоточил огонь критики на либерализме. Мёллер утверждал, что «

» [12]. Западные державы не сумели одолеть немцев в честном бою – и теперь пытаются погубить Германию с помощью революционной и либерально-пацифистской пропаганды. И глупые немцы покорно глотают эту отраву, считал Мёллер. Книга А. Мёллера «Третий рейх» является сильным и значительным манифестом против либерализма. По мнению мыслителя,

«либерализм убивает культуру, разрушает отечество, он означает конец человечества.»

«Либерализм утверждает, что всё, что он делает, он делает для народа. Но он как раз отодвигает народ, выдвигая на первый план своё собственное «Я». Либерализм — это выражение общества, которое больше не является общностью. Либеральный человек упустил смысл, который заложен в каждом обществе при его возникновении. Либеральный человек не представляет органическое общество, а лишь расформированное. Уже поэтому он не умеет производить никаких ценностей, которые бы объединяли народ и общество (…). Либерализм — это партия карьеристов. Он — партия промежуточной прослойки, который понимает, что надо втиснуться между народом и отбором, который народ осуществлял сам в себе. Приверженцы этого промежуточного слоя пропускают развитие нации и вторгаются в неё как инородное тело. Они чувствуют себя индивидуумами, которые никому не обязаны, а меньше всего народу. Они совершенно непричастны к его истории. Они не разделяют его традиций. Они не сопереживают его прошлое. Они не имеют даже честолюбия во имя будущего. Они ищут только пользу в своём настоящем. Их последняя идея направлена на огромный Интернационал, в котором будут устранены и полностью уничтожены все различия между народами, языками, расами и культурами [12]»,

— пишет Мёллер. Негативно относился Мёллер ванн ден Брук и к марксизму. Он считал марксистский социализм продуктом либерального времени, который рассматривал человеческое общество исходя из ценностей либерализма. Это рассмотрение было материалистическим и было ориентировано на защиту интересов определённого класса. Буржуазное государство было направлено на защиту интересов буржуазии, а социализм, в свою очередь, стремился к тому же, только в интересах пролетариата. Тем самым они оба раскалывали общество на сегменты вместо того, чтобы объединять его [11].

«Консервативная революция» и нацизм

Как отмечает историк Сергей Артамошин, история взаимоотношений «консервативной революции» и национал-социализма в годы Веймарской республики не характеризуется однородностью. На разных этапах эти отношения определялись либо стремлением нацистов сблизиться с «консервативной революцией», либо призывами последней к нацизму о необходимости совместных действий.Освальд Шпенглер не имел устойчивых взаимоотношений с нацистским движением. Он рано отошёл от политической деятельности, занявшись проблемами философии. Однако полностью отойти от политической действительности он не мог. 31 июля 1932 года и 5 марта 1933 г., а также на президентских выборах 1932 г., на которых Адольф Гитлер выдвинул свою кандидатуру на пост рейхспрезидента Германии, О. Шпенглер отдал ему и его партии свой голос, при этом, по свидетельству сестры Шпенглера, сказав:

«Гитлер – тупица, но движение надо поддержать.»

Шпенглер имел встречу с лидером нацистов. Беседа между А. Гитлером и О. Шпенглером, состоявшая в гитлеровском монологе о несогласии с идеями «Заката Западного мира», закончилась непониманием. Дома О. Шпенглер заметил, что НСДАП – это «», а «Закат Западного мира» это «». Значительно ранее А. Гитлер попытался установить отношения с «Июньским клубом» и лично с Мёллером ван ден Бруком. Впоследствии произошло соединение названия книги немецкого консерватора «Третий рейх» с названием нацистского государства – Третий рейх. Конечно, А. Гитлер был заинтригован возможностью общения с Мёллером ван ден Бруком, однако итог встречи его не обрадовал. Она состоялась в начале 1922 г. по просьбе К. Хаусхофера и при посредничестве В. Пехеля в «Июньском клубе». В беседе с Мёллером ван ден Бруком он стремился всячески понравиться ему и предложил сотрудничество [11].

«Вы разработаете духовное оружие в борьбе за обновление Германии. Я же не претендую на большее, чем быть национальным барабанщиком и собирателем сил. Давайте сотрудничать [14]!»

— сказал Гитлер. Но Мёллер ван ден Брук не проявил такого желания, а после ухода нацистского лидера сказал, что этот «

», что нужно Германии, и предложил пойти в пивную, чтобы запить ощущения от беседы хорошим вином [11]. Несколько по-иному складывались отношения с нацизмом у одного из главных мыслителей «консервативной революции» Эрнста Юнгера. В отличие от других революционных консерваторов, он поначалу не только имел контакты с ними, но и активно публиковался в «Volkischer Beobachter» с сентября 1923 г. В 1926 г. состоялся контакт Э. Юнгера и А. Гитлера, который закончился обменом книгами. Э. Юнгер подарил А. Гитлеру книгу «Огонь и кровь», а Гитлер подарил ему с дарственной надписью первый том «Моей борьбы» [11]. Однако со временем дистанция между Юнгером и Гитлером всё больше увеличивалась. Юнгеру, как убеждённому стороннику «революционного консерватизма», стратегия НСДАП казалась чересчур легалистской. Впоследствии в национал-социализме Э. Юнгер видел вырвавшийся на волю хаос плебейских инстинктов. После 1933 года Юнгер сказал решительное «нет» Третьему рейху, отказавшись от почётного членства в Прусской академии изящных искусств, часто вёл себя вызывающе и выжил лишь благодаря заступничеству Гитлера, приказавшего не трогать ветерана войны. Куда меньше повезло Эдгару Юлиусу Юнгу, который считал, что национал-социализм обладает революционным темпераментом, однако полемизировал с нацистами о модели строительства германского государства, был против расово-биологической модели тотального государства. Он указывал на то, что немецкая революция может быть только «христианской революцией». Нацистское правительство не собиралось прислушиваться к призывам немецкого консерватора Э. Ю. Юнга, но его критика была услышана. Подтверждением тому является кончина Э. Ю. Юнга, который был убит нацистами 30 июня 1934 г. в рамках проводимой ими «ночи длинных ножей» [11]. Карл Шмитт был едва ли не единственным представителем «консервативной революции», который достиг успешной политической карьеры в нацистском государстве (он некоторое время был членом НСДАП, получал титулы и звания). Правда, после 1936 года она быстро закончилась, к счастью для него – безболезненно. Но впоследствии Шмитт за свою оппортунистскую позицию пострадал больше остальных: Мартин Хайдеггер и Арнольд Гелен продолжали преподавать, Эрнст Юнгер не испытывал видимых затруднений, а на Шмитте было сосредоточено всё негодование, как на бывшем нацисте [1]. Судьба национал-большевика Эрнста Никиша в нацистское время была достаточно трагичной. Нацисты считали его марксистским функционером, принимавшим участие в революции, и после поджога рейхстага в марте 1933 г. Э. Никиш был арестован СА и посажен в один из лагерей. Его супруга Анна обратилась за помощью к К. Шмитту, с которым он был знаком. Она рассчитывала, что знакомство К. Шмитта с вице-канцлером Германии Ф. фон Папеном позволит вызволить мужа. И это действительно удалось сделать. Но 22 марта 1937 г. состоялся второй арест, когда 7 сотрудников гестапо, в соответствии с приказом Р. Гейдриха, явились в его дом. В течение 6 месяцев он находился в тюрьме гестапо на Принц-Альбрехт-штрассе, после чего отправлен в берлинскую тюрьму Моабит в сентябре 1937 г. 10 января 1939 г. Э. Никиш был приговорён к пожизненному заключению. Освобождён из тюрьмы Бранденбург-Гёрден 27 апреля 1945 г. частями Красной Армии [11]. Некоторые историки считают нацизм порождением «консервативной революции», однако это не совсем соответствует действительности, а исходя их фактов, изложенных выше, говорить об отождествлении «консервативных революционеров» и нацистов как минимум странно. Вот что по этому поводу пишет историк Олег Пленков:

«Консервативная революция подготовила для нацизма почву, но прямо за нацизм не несёт никакой ответственности, ибо Гитлер и его сторонники выступали как нигилисты, стремившиеся освободиться от всякой доктринальной привязанности, что в политике ведёт к полной узурпации власти (…). Состояние травматического синдрома, выразительницей которого стала «консервативная революция», вылилось в нацистскую «революцию» в результате исключительно сложной и непредсказуемой игры политических сил, в которой сыграли свою роль и обыкновенная случайность, и интриги, и личные мотивы политиков.»

Время «консервативной революции» – это послевоенная Германия, специфические условия которой способствовали возникновению сильного напряжения в правой части политического спектра. «Консервативные революционеры» были убеждены в необходимости пробуждения национального духа и привлечения на свою сторону идейной силы национализма, преодоления либерально-парламентских представлений о власти, а также создания авторитарного государства, критики и преодоления «буржуазного» вкупе с либеральными представлениями о свободе как «свободе от», и, наконец, выработки социалистических форм хозяйствования [11].Примечательно, что в ХХ веке главной политической силой был именно национализм. Именно национализмом был нанесён сильнейший удар марксизму, от которого тот так и не смог оправиться. Как пишет Олег Пленков:

Заключение

«Маркс и его последователи, включая Ленина, верили, что классы являются более важной реалией, чем нации, что экономика определяет мысли и верования людей. В действительности всё оказалось наоборот. У немецкого рабочего оказалось больше общего с немецким фабрикантом, чем с французским рабочим. В 1914 году интернациональный социализм растаял под жаром националистических эмоций [1].»