11 ноября в Самарканде прошли мероприятия в рамках XI-го саммита «Организации тюркских государств» (ОТГ). Создателем ОТГ выступила год назад Турция, соединив организационно различные форматы, которые до этого с начала 90-х использовались по линии «тюркского диалога» (форумы, советы, ассамблея, Тюркский Совет и т. п.). В России к подобной организационной деятельности Турции в Средней Азии традиционно относятся весьма настороженно, резонно опасаясь, что Анкара, помимо «культурного диалога» и вопросов экономики, будет стремиться так или иначе размыть и ослабить влияние России в регионе. С этим тезисом сложно спорить просто потому, что ни одно государство не будет вкладывать ресурсы в создание систем и организаций, если это хотя бы в планах не приводит к росту своего влияния и уменьшению влияния других лидеров. Здесь цели вполне прозрачны. А вот то, как и насколько они реализованы, являются ли полученные за эти годы результаты необходимыми и достаточными, чтобы действительно ослабить наши позиции, и каковы перспективы с учётом текущих реалий, это надо предметно проанализировать. Прошедший саммит экспертное сообщество в целом оценило как неудачный для Турции, относительно слабый по повестке и заявлениям, а также по той причине, что участники не одобрили предложение Турции предоставить статус наблюдателя Северному Кипру. Статус на самом деле не был предоставлен, но вопрос места и роли этой тюркской инициативы надо рассматривать в комплексе с предыдущими шагами и результатами, а они показывают, что Организация тюркских государств совсем не так уж безобидна и незадачлива, как кому-то покажется по итогам одной конкретной встречи.Практически сразу после распада СССР Турция запустила программу взаимодействия с новыми государствами Средней Азии, которая тогда не имела конкретного оформления – моделей было много. Если кратко резюмировать, то базовой целью на тот момент являлось освоение казавшихся просто бездонными новых рынков. С рыночными вопросами получалось всё довольно туго в силу буквального отсутствия логистики, зато значительно результативнее оказалось взаимодействие в политической и культурной сферах. И это неудивительно, поскольку во время холодной войны Турция как раз и рассматривалась как своеобразный форпост в Средней Азии. С распадом СССР многие связи просто вышли в нормальное правовое поле, а для многих представителей «культурной интеллигенции» Турция так и вовсе стала мостом на Запад. Тем не менее, неожиданностью для эмиссаров тогдашнего турецкого президента Т. Озала стало то, что страстных пантюркистов, как А. Эльчибей, в руководстве новых среднеазиатских республик, вышедших не из «борцов с КПСС», а ровно из высшей касты этой самой КПСС, не оказалось. Более того, если на уровне «интеллигенции» тюркская интеграция воспринималась весьма позитивно, то на уровне политического руководства отношение к этой повестке было де-факто очень сдержанным. И Казахстан, и Узбекистан — наиболее экономически мощные страны региона, не стали углублять взаимодействие, а Н. Назарбаев так и вовсе выступил с идеей-приоритетом Евразийского союза. Почему так получилось на первом этапе? Ответ кроется в том обстоятельстве, что все руководители республик в то время столкнулись с деструктивной деятельностью различных «народных фронтов» в отношении самих себя. Придя к власти на волне национальной «самодеятельности», каждый из них понимал, что дальнейшая раскачка их под турецким зонтиком представляет уже личную угрозу для их положения. Многие оппозиционеры и даже радикалы нашли себе прибежище как раз в Турции. В этом плане при всех трениях взаимодействие с Москвой было понятным, привычным, но уж точно не опасным. Вторым аспектом было то, что их рынки и сырьевая база оказались под пристальным вниманием куда как более мощных игроков, чем бизнесмены и политики Анкары. Если разобраться, то сам турецкий политикум был для западных операторов, по сути дела, собственной структурой влияния, а не самостоятельным актором. И эта схема отрабатывалась десятилетиями.Преемники Т. Озала сосредоточились в этом направлении на культурно-образовательной составляющей, наиболее ёмкой практической частью которой стал культурный обмен. Турция формировала довольно массовые программы по обучению студентов с проживанием непосредственно в Турции. Большого эффекта они не оказали, поскольку студенты часто попадали под влияние как собственно турецких радикальных (в том числе и религиозно-радикальных) элементов, так и тех, кто прибыл из России и этих же самых стран — шли чеченские кампании, а Турция оказывала тогда радикалам довольно существенную поддержку. Попадали студенты и в сеть сторонников Ф. Гюлена, своеобразную религиозно-политическую секту, что было не намного лучше первого варианта. В итоге число студентов сократили, а Турция была вынуждена заняться открытием филиалов высших учебных заведений, число и популярность которых, тем не менее, не могли (и до сих не могут) сравниться с филиалами из России.После прихода к власти Р. Эрдогана какое-то время «тюркские» совещательные форматы не являлись активной площадкой не столько по причине нежелания сторон развивать отношения, сколько в силу общей внешнеполитической позиции лидера Турции, который словно осуществлял пробу пера на разных направлениях. Он успел крепко поссориться с Израилем, претендуя на роль защитника палестинцев, активизировал поддержку Кипра, столкнулся с Китаем, обвинив Пекин в геноциде уйгуров. В этой ситуации среднеазиатским партнёрам Анкары было довольно тяжело лавировать, чтобы не попасть под раздачу со стороны мощных игроков. Тем не менее, в 2009 г. на базе различных форумов был образован консолидированный Тюркский СоветНастоящим образом этим направлением Р. Эрдоган занялся уже после того, как купировал последствия государственного переворота и за год сформировал линию на сотрудничество с Россией, успев в 2014 г. открыть представительство Тюркского Совета в Киеве, состыковав его с антироссийски настроенной частью крымских татар, окормляемых бывшим Меджлисом. Представительство не раз отметилось крайне русофобскими заявлениями, а Киев получил дополнительную официальную площадку для себя в Средней Азии под турецким зонтиком. Только ли ради русофобской повестки или для демонстрации независимости нужно было открывать это представительство? Не совсем, если учесть, что Турция как большим магнитом с тех пор вытягивала и вытягивает для себя технологии и компетенции в области двигателестроения и авиастроения — своя программа у Анкары буксует уже много лет, а зависимость по авиации от США и ЕС тотальна. Тем не менее этот шаг формализовал стыковку антироссийских элементов азербайджанской и крымско-татарской диаспор в Киеве с официальными механизмами Тюркского Совета.С 2018 г. Турция активно пытается встроиться в разные варианты Шелковых путей, отодвинув в сторону тему «уйгурского вопроса», начинает натуральную торговую экспансию в Среднюю Азию, задействуя все возможные каналы доставки. Прочно застолбив за собой позицию крупного внешнеполитического игрока в Ираке и Сирии, Анкара начинает военную активность в Ливии, обостряет противоречия с Кипром и Грецией, а также постоянно участвует во всех мероприятиях в Средней Азии. В том же 2018 г. Анкара удачно привлекает в Тюркский Совет, казалось бы, не совсем тюркского игрока — Венгрию (легенду придумали по ходу процесса), которая таким образом начинает заранее страховать себе каналы поставки углеводородов, поскольку проект Южного потока был похоронен, а поток Турецкий, наоборот, находился в разгаре строительства. Имея на руках козыри Голубого потока и Турецкого потока, Р. Эрдоган уже был способен обсуждать в Средней Азии намного больше, чем контейнерные поставки, филиалы ВУЗов или курсы турецкого языка. С этого времени Тюркский Совет начинает обретать определённый вес. Р. Эрдогану, учитывая его уже прямую военную активность в Ливии, был необходим внешнеполитический коллегиальный инструмент, который он мог бы противопоставить старой, рыхлой, но всё ещё весомой Лиге арабских государств. Из всех стран региона в Лигу не входили только Турция и Израиль. А вот Ливия, пусть и раздираемая гражданской войной, участником ЛАГ являлась. Таким образом, на международной арене Анкара начинала выступать не просто как крупный и амбициозный игрок, а как представитель политического объединения. С этих пор вопросами Тюркского Совета стали не только гуманитарная сфера, но и тезисы политического тюркского единства, общее отношение по вопросу Нагорного Карабаха, Кипра, Ливии. Облегчило задачу туркам то, что Великобритания активно подыгрывала османам в Средней Азии, тем более что теперь Анкара стала всё чаще и чаще показывать на камеры карты «тюркского мира», куда и входили российские регионы. Здесь также стоит отметить резкую активизацию темы латинизации алфавита в Средней Азии, где существуют оба варианта написания: латинский и кириллический. По политической задумке Анкары, унификация алфавита с турецкой латиницей послужит делу культурного единения, понимания, облегчения торговли, обмена документами и т. д. Сегодня К.-Ж. Токаева представляют как одного из проводников активной латинизации, однако начат процесс был задолго до него его предшественником. В 2021 г. именно разочаровавшийся «евразиец» Н. Назарбаев высказался, что

«использование латинского алфавита даёт нам общую систему, благодаря которой мы получаем возможность содействовать развитию нашей молодёжи на глобальном уровне.»

После победы в Карабахской войне, Р. Эрдоган продолжил трансформировать Тюркский Совет в аналог ЛАГ, организацию, которая может делать коллективные внешнеполитические заявления, независимо от позиций соседей — Пекина, Москвы, Ирана и даже зачастую самого ЕС. Так, уже в 2021 г. вместе с преобразованием Тюркского Совета в Организацию Тюркских государств Р. Эрдоган от лица всех участников выразил мысль, что создание такого союза позволит занять туркам-киприотам подобающее им место. Особой радости на лицах собравшихся после такого пассажа заметно не было, но и возражений никто не высказал. И это была безусловно крупная победа Анкары, потому что Кипр это вопрос не только и не столько турецкой солидарности, это новые границы для потока углеводородов из Ливии в Турцию и ЕС, реализация которого невозможна без переоценки морских границ. Ради этого Турция уже несколько лет довольно жёстко прессует Никосию и Афины. Ради возможного противостояния на этом направлении закуплены и развернуты комплексы С-400. Здесь одна из реальных причин, почему США поставляют Ф-35 грекам, а Анкаре тормозят поставки даже Ф-16. Среднеазиатские государства, получается, выступают в поддержку территориальных претензий Турции, и только Туркмения пока упорно воздерживается от расширения статуса в ОТГ, участвуя в мероприятиях, но как бы внешне соблюдая «нейтралитет».В этом плане предложение Анкары на нынешнем саммите предоставить Северному Кипру статус наблюдателя являлось, по сути дела, прощупыванием того максимума, на который участники организации вообще готовы пойти. И в свете выработанных в прошлом позиций, автор даже не стал бы рассматривать отказ в предоставлении как политическую неудачу. Также сложно назвать неудачным итогом мероприятия принятие Стратегии ОТГ на 2022-2026 гг. и программы «Перспективы тюркского мира — 2040», поскольку такие документы закладывают модель развития и координацию, а вдобавок ко всему предусматривают изыскание средств «всем миром» на восстановление Карабаха, а также на строительство ж/д трассы «Термез – Мазари-Шариф – Кабул – Пешавар». Эта трасса, утверждённая проектно, есть результат прошедших переговоров в рамках ШОС, которые воплощаются в конкретику. Таким образом, нельзя объективно сказать, что саммит был для Турции неудачным мероприятием. Он был, пожалуй, несколько скучен и беден на громкие заявления, которые обычно ждут представители СМИ. Но его результативность становится понятна именно через описанную ретроспективу. И всё свидетельствует о том, что Анкара «залезла» в регион действительно глубоко.Теперь вопрос, а чего ждать и как всё это воспринимать в России? Дело в том, что уже год как мы не пытаемся выстроить какую-то системную альтернативу разным форматам и моделям взаимодействия в этом регионе. А только автор за последние полгода описал четыре таких модели, которые работают параллельно друг другу. Россия сегодня всецело занята Украиной. Очевидно, что свою специфическую нейтральность в конфликте, работающие в условиях очень жёстких санкций политические и торговые каналы, Турция обменивает у России по заведомо завышенному прайсу. Зерновая «сделка», газовый хаб, модерация вопросов в Средней Азии, Карабах — это большая активность. Но проблема Турции в том, что для поддержания полноценного лидерства в Средней Азии Анкаре нужны другие параметры экономики, которые можно достичь, серьёзно сократив свои издержки. В этом плане наши энергоносители усиливают Анкару. С другой стороны, для наращивания оборота до заявленных в планах показателей участникам потребуется увеличить пропускную способность логистических маршрутов минимум втрое. Но и это полбеды. Реальная и стратегическая ахиллесова пята Турции и её амбициозного руководства — совершенно не скрываемое желание заместить Россию в условиях долгосрочных санкций как газового и зернового поставщика, усилив также это направление потоком сырья из Ливии, и в гипотетической перспективе – из Аравии. Воспользовавшись ситуацией, перевести на себя роль России. За масштаб замысла, несомненно, турецкому лидеру можно поставить высший балл. Но вся проблема в том, что Европе Турция нужна как рынок, а не как реинкарнация Газпром 2.0. Пока Турция обеспечивала часть газовых потребностей — она находилась на своём месте, когда она начинает выходить на потенциал центра распределения и ценообразования — здесь она вступает в противоречие уже собственно с Евросоюзом. Европе нужен поставщик, но не очередной монополист, и спонсировать Турцию Евросоюз в нынешних рамках рецессии не будет категорически.Но кусок энергетического пирога столь велик, что Турция готова рискнуть и сыграть в эту рулетку. Но путь к игровому столу проложен для неё через конфликт с Грецией. А победить в этом конфликте Турция не сможет просто потому, что Газпром 2.0 в планы Брюсселя не входит. Умерь Турция амбиции, и этой вилки решений удалось бы избежать, но все шаги Анкары говорят о том, что она нацелена решить вопрос морских границ силовым путём, и всё упирается только в украинский кризис и его сроки. Столкновение с Грецией за перспективу стать газовым гигантом — это ловушка, которая поджидает Анкару. Если Турция умерит амбиции и будет выстраивать лидерские модели в Средней Азии, то у неё на это банально не хватит средств. Если она попробует выстроить из себя газового гиганта, то по ней нанесёт удар сама Европа, втянув в конфликт с Грецией — в худшей конфигурации посредством британских интриг, а это будет означать окончание эрдогановского проекта в принципе. Задача же России на данном этапе использовать тактику плохого автомобилиста. Есть такая неприятная манера, когда к вам пристраиваются в хвост и едут с той же скоростью по тому же маршруту. Турция на саммит тюркских государств — и Россия на саммит (мы тоже немного тюрки), Турция в Африку — и Россия на мероприятие в Африку, на любой форум, на любой тендер. Турция защищать палестинцев — и мы тоже за мир во всём мире. Нам просто следует не давать играть Анкаре хоть где-то в одни руки. Ну и, наверное, не очень желательно бросаться в омут с головой и тянуть трубы сразу «на всю сумму». Впрочем, это дело уже совсем высоких материй и кабинетов.